- Больше всего на свете он любит проповедовать. Не тебя, - говорит Псионик, прижимаясь спиной к шершавой стене пещеры. Прижимает пальцы к вискам, утихомиривая боль. Кончики пальцев ледяные, а ладони жаркие, как обшивка красных имперских кораблей. Послушница смеется ему в лицо. - Глупый. Какой же ты глупый, - мурчит она и запускает пальцы в кровавую разодранную глотку какой-то зверюги. – Конечно он меня любит. Любит, и ненавидит, и всегда будет третьим в моих чувствах к кому-то. - Ненормальные, - бормочет Псионик, зарываясь лицом в ее длинные пушистые волосы и закрывая глаза: один красный и один синий. Послушница водит пальцами по стене, оставляя кровавые разводы, шевелит губами. Ей никак нельзя забывать Его слов. Ни единого словечка. - Я тебя люблю, а не он, - шепчет Псионик, и голос его в пещере звучит тихо и громко одновременно. Послушница молчит, словно не слышит, и шевелит в воздухе длинными, покрытыми красной кровью пальцами.
- Больше всего на свете он любит проповедовать. Не тебя, - говорит Псионик, прижимаясь спиной к шершавой стене пещеры. Прижимает пальцы к вискам, утихомиривая боль. Кончики пальцев ледяные, а ладони жаркие, как обшивка красных имперских кораблей.
Послушница смеется ему в лицо.
- Глупый. Какой же ты глупый, - мурчит она и запускает пальцы в кровавую разодранную глотку какой-то зверюги. – Конечно он меня любит. Любит, и ненавидит, и всегда будет третьим в моих чувствах к кому-то.
- Ненормальные, - бормочет Псионик, зарываясь лицом в ее длинные пушистые волосы и закрывая глаза: один красный и один синий.
Послушница водит пальцами по стене, оставляя кровавые разводы, шевелит губами. Ей никак нельзя забывать Его слов. Ни единого словечка.
- Я тебя люблю, а не он, - шепчет Псионик, и голос его в пещере звучит тихо и громко одновременно.
Послушница молчит, словно не слышит, и шевелит в воздухе длинными, покрытыми красной кровью пальцами.
a.